Feet don't fail me now
Take me to the finish line
All my heart, it breaks every step that I take
But I'm hoping that the gates,
They'll tell me that you're mine

Он резко потянулся вперед и выключил радио. Затем вернул руку на руль. Они молчали уже минут пять, в машине стояла гробовая, тягостная тишина, он лишь слышал как слезы Шарлотты срываются с ее прекрасного личика и ударяются о ее прекрасные обнаженные ноги. Никто не мог слышать этот звук так отчетливо, как Николас. Когда ты вампир – весь мир становится громче. К чему же им сейчас радио? Он не любил прислушиваться к голосам и песням, для него оно было лишь фоном для приятной беседы или сумасшествий, которые они вытворяли с Шарлоттой каждый раз, когда ехали по этой хорошо им обоим известной дороге из Монако в Ниццу.
Руки его мягко покоились на руле. Он был невозмутим и спокоен.  В отличие от молчаливой Шарлотты, что сидела на соседнем сидении, что переваривала всю информацию, которую он чуть ранее на нее вылил, будто бы окатив водой из котла. Он открыл ей всего себя. Боялся ли он это делать? Нет. Если что-то пойдет не так, ему не составит труда заставить ее забыть об этом разговоре. Если она решит остаться – он смирится и будет так же навещать ее, только в статусе замужней женщины, красавицы Монако, принцессы Шарлотты Казирагиwhatever. Он не знал имени и фамилии ее будущего мужа. Точнее того, кого ее родители выбрали на эту «должность». Его вообще мало интересовало что-либо о ее будущем супруге – Николас в любом случае останется в Монако и будет продолжать навещать ее. Он никому не отдаст Шарлотту Казираги. Его Шарлотту.
Они принадлежат друг другу вот уже два года. Вот уже два года минуло с того момента, когда он вошел в комнату дворца Монако, это был день Конституции, пышное празднество. Вот уже два года, как его подвели к прекрасной девушке с волосами цвета осени и алыми, как самая спелая клубника, губами и представили как наследника Джерома Торндайка, наследника его собственного дома. Вот уже два года, как его мертвое сердце снова забилось, как только он взглянул в глубину этих прекрасных глаз. Вот уже два года, как ее холодную руку обжег поцелуй Николаса. Вот уже два года они принадлежат друг другу. Она вверила ему свое сердце с первой секунды. Он понял это по ее взгляду. По нетвердой речи. По тому, как медленно опускались ее прекрасные пышные ресницы. Он держал ее сердце в своих холодных ладонях. И он не ранил его ни разу.
Она принадлежит ему. Это его Шарлотта. Она та, кто заставил его стать самым счастливым на свете. Он окунулся в водоворот этой страсти и совершенно не заметил как прошло два года. Два самых замечательных года, что себе можно представить. Он и не заметил бы, если бы сегодня вечером она сама не вбежала в его кабинет в квартире в старом городе, распахивая двери, не слушая прислугу, что к нему нельзя. Если бы сегодня она не кинулась ему на шею со слезами и криками, он бы не заметил как быстро пролетело время. Все, что произошло вечером в его доме – отрезвило его. – Пойдем, торопись, мы сбежим. – говорил он, увлекая ее за руку из своего дома, спускаясь по извилистым лестницам, - я отвезу тебя далеко далеко отсюда!
Они ехали по дороге в Ниццу, когда она спохватилась, заплакала вновь, причитая, что ее будут искать, что ее будут преследовать и найдут в любой части этого света. Николас нахмурился. Но решение пришло в нему быстро. Недаром он был многовековым вампиром. – Я помогу тебе, - произнес он, повернувшись к Шарлотте, - но только в случает того, если ты пообещаешь мне не бояться.
Он заговорил. Рассказал ей все, что мог. Рассказал ей о том, как родился в далеком шестнадцатом веке, почему прожил так долго, что он успел пережить. Шарлотта внимательно слушала его. По щекам ее струились слезы. Но когда он протянул руку, чтобы вытереть их, она ударила по ней, не позволяя ему прикоснуться к ней.  Он знал, что она боится. Не сколько его, сколько неизвестности. И он сделал свое предложение. Он предложил ей инсценировать ее смерть. Времени, что потребуется ей, чтобы переродиться, будет достаточно, для того, чтобы полиция установила личность принцессы. А потом он заберет ее. Заберет ее навсегда. Она станет только его. Будет только с ним.
Он дал ей время подумать. Именно поэтому они сидели в этой гробовой тишине. Шарлотта должна была все взвесить. Она должна была понять, стоит ли доверять ему. Стоит ли пробовать. Стоит ли рисковать. Он не хотел давить на нее, но времени для принятия решения становилось все меньше. Вскоре ее хватятся. А найти ее в столь маленьком королевстве не составит труда. Он повернулся к ней и произнес: - ты приняла решение?
Мотор его кадиллака ревел. Машина будто бы и сама торопила Шарлотту. Стрелка спидометра давно уже ушла за сотню, они мчались по плохо освещенной дорогу вперед. В неизвестность. Оставалось решить лишь один вопрос: согласится ли Шарлотта отправиться с ним вперед, в вечность. Готова ли она идти с ним рука об руку миллионы лет вперед?

I WILL LUV U TILL THE END OF TIME
I WOULD WAIT 1,000,000 YEARS
PROMISE U'LL REMEMBER THAT UR MINE
BABY CAN U SEE THROUGH THE TEARS

Он потер переносицу и вновь вернул руку на руль. Он выполнил действие, которое совершают обычно люди уставшие, которых что-то тяготит. Его, за неимением возможности устать, и вправду, тяготила тишина. Она висела над этими двумя как пластиковая сфера, которая местами потрескивала. И будто бы электризовалась. Ему казалось, что тишина эта давит на плечи и руки, что она мешает ему вести машину. Но вновь включать радио не хотелось. Уж лучше ехать в тишине и слышать, как каждая слезинка Шарлотты ударяется о ее нежную кожу, чем прислушиваться к трескотне радиоведущего.
Тишина никогда не тяготила его рядом с ней. Прежде никогда. Она, наоборот, всегда будто бы заполняла ровно такое количество пространства, которое было необходимо заполнить. Он нередко сидел в тишине у кровати Шарлотты, перебирая ее шелковистые волосы цвета осени или же рисуя ее в полутьме. Выводя на бумаге карандашом каждый миллиметр ее тела. Каждый изгиб, что манил его своим изяществом.
Для него она была самой красивой и самой притягательной на свете. И такой непохожей на всех особ голубой крови, что он встречал прежде. А ведь он встречал их не мало на своем пути. Он чувствовал внутренний стержень, что держал весь этот маленький мир. Этот маленький мир по имени Шарлотта Казираги. Он отчетливо помнил, как, увидев ее, пересек залу, не сводя с нее глаз. Как коснулся своими холодными губами ее руки, склонившись в изящном полупоклоне. Все так же не сводя с нее глаз. Поймав ее взгляд однажды, он уже не хотел разрывать эту тонкую связь, будто бы сотканную из паутины, что образовалась между ними. Поймав ее взгляд лишь однажды, он более не хотел отводить от нее глаз.
И вдруг кто-то вторгся в их маленький мир, пытаясь разорвать прочную паутинку, что за два года стала намного крепче, чем была. Он не знал его имени, да оно и не было ему важно. Он знал лишь одно – Шарлотта скоро станет замужней дамой. И, не смотря на то, что это не создавало бы им ровно никаких помех, ведь он мог внушить ее мужу что угодно, он все равно решил увезти ее. Николас Торндайк всегда был жутким собственником. И то, что однажды стало ему принадлежать, он уже более никогда не отпустит.
- Не бойся меня, Шарлотта, - спокойно и уверено произносит он, понимая, что в девушке сейчас борются эмоции. Что душа ее сейчас напоминает целый вулкан  с огненной лавой, что готова в любой момент вылиться наружу. Он хочет забрать ее с собой, в вечность, в вечную ночь. В небывалый новый мир, в новую вселенную. Где никто больше не будет им мешать. Все будут считать ее мертвой, никто не будет ее искать. Люди лишь удивятся тому, что тело молодой принцессы пропало с места происшествия. Николасу ничего не стоило провернуть этот трюк с обращением. Теперь он прекрасно знал, сколько это занимает времени. И в этот раз, в отличие от раза с с сестрой, он не делал ничего тайком. Он открыто заявил и предложил. Что же, стоит похвалить его за это.
Мысли, эмоции и чувства вновь захлестывают его. Он помнит каждую минуту рядом с этой удивительной женщиной. Именно она заставила его старую рану затянуться, именно она заставила его забыть боль и отчаяние, наедине с которыми он жил долгие годы. Именно она, будучи с ним не такой, какой была на публике с этими болванами, только она, только его Шарлотта. Юная принцесса Монако, юная принцесса его Души.
Это к ней он спешил на встречу каждый вечер, покончив со всеми своими делами, коих у него, разумеется, было не мало, у него всегда была куча дел, что стоило выполнить. Именно к ней он сбегал из огромного дома в Старом городе, оставляя Кассандру, заниматься ерундой. Он не волновался за нее, но в то же время слишком много о ней не думал. Всего его поглотила эта юная Принцесса. Шарлотта. Его Шарлотта.
И тут она начинает говорить. Немного, но слова ее ещё недолго звучат эхом в его голове, заставляя его поверить в то, что она добровольно последует за ним. – Не бойся, все будет хорошо, - произносит он, чтобы успокоить юное создание. – Я знаю, что делать. И более нам никто не сможет помешать, - он поворачивает голову к девушке. Руки как и прежде покоятся на руле. Стопой он давит на педаль, вдавливая ее в днище. Машина летит по пути из Монако во Францию. Что удивительного, что юная принцесса решила прокатиться в столь знакомое поселение? Ведь ей стоило осознать, что она выходит замуж. Что вскоре она станет княжной Монако.
Стрелка спидометра давно показывает значение выше ста двадцати километров. Мустанг семейства Торндайк ревет, как самый настоящий зверь. Но время не ждет. Им надо провернуть все на территории Монако, чтобы это не заняло слишком много времени. Чтобы он успел забрать ее. Как Монте-Кристо, спасающий Валентину, он заберет ее в тот момент, когда ее опознают. И они по-настоящему сбегут.
Он отрывает левую руку от руля и подносит к своим губам, думая о крови и стараясь впустить клыки. Не самое приятное зрелище. Но он надеется, что не спугнет этим Шарлотту. – Не бойся меня, - произносит он на всякий случай. – Я не причиню тебе вреда, - он возвращает руку к губам, чувствуя, что уже не может сомкнуть их до конца из-за появившихся клыков. Мгновение и кожа на запястье разодрана. Кровь, уже не такая теплая из-за давней трапезы, но все ещё не противно-холодная, стекает по его холодной коже. Он, удерживая правую руку на руле, подносит свою руку к губам Шарлотты, касаясь их. Кровь стекает по ее нежной коже. – Пей, - властно приказывает он.
Ей, хоть и напуганной зрелищем, не остается ничего иного, как подчиниться. Пути назад нет. Она согласилась. А это равносильно тому, что дать обещание. А обещания особ княжеской крови не нарушаются. Лицо Николаса постепенно приобретает человеческие черты. – Пей как можно больше, - произносит он. Стрелка спидометра приближается к следующему значению.
Он убирает руку от губ девушки. Рана медленно затягивается. Он кладет некогда раненую руку на руль, убирая вторую. Вновь поворачивает голову к Шарлотте. Улыбается. – Видишь, это ведь совсем не страшно, - его улыбка призвана внушить уверенность Шарлотте. – Я люблю тебя, - произносит мужчина, приближаясь своим лицом к лицу девушки. Губы его мгновенно находят ее губы, с привкусом его собственной крови. Он мучит ее губы страстным поцелуем, одним из самых страстных, что когда либо происходили между ними. Машина несется вперед. Он дает немного влево, выезжая на встречную полосу. Ему все равно, если кто-то ещё пострадает. В крайнем случае он напоит случайную жертву своей кровью и исцелит